Мои кукушкины сны..

Разделы: Общество и дети-сироты, проблема равнодушия

Ссылки: Как состояться детдомовцу. Автобиографический очерк А. Гезалова.

Прошло 20 лет, как я вылетел из не родного мне гнезда - детского дома, который приходит ко мне во снах и воспоминания, вранье, что плохое и жуткое забывается, оно живет в тебе отдельной жизнью, всегда. О жизни детдоме в памяти сохранились черно-белые файлы, отношения тех, кто рядом работал и жил. Как странно, оказывается детство, бывает черно-белым, оно у меня было именно таким. Эта черно-белая краска навсегда ложится в душу ребенка детского дома, и всякие попытки перекрасить это не имеет никакой возможности, детство безвозвратно уходит в даль, навсегда. Кому сказать слова не признательности за это, в каких тонах отразить безучастность взрослых людей, или старших товарищей, ставшими, к сожалению, виновниками сломленных судеб, нереализованных мечтаний и желаний.

Странно, в детском доме у меня было всего одно желание, исчезнуть из этого, надуманного, не реального мира, растворится, стать невидимым и не слышаемым. Но как безжалостна реальность, открывая утром глаза в общей палате, где сопят твои одногрупники, ты понимаешь, что все циклично и повторяемо. И ты начинаешь терять надежду, уйти, растаять как снеговик, навсегда. Я помню, мы часто жмурились глаза, но не от солнца, а от занесенной не солнечной руки, которая чаще всего не раздумывая, падала на наши белобрысые и рыжие головы, нас били реальные люди, реальная жизнь. Помню, как метались детские чувства приближения ночи, когда нас вызывали в палату к старшим, где избивали, мучили и унижали, те, кто были в тех же, что и мы условиях, но имели силу и права, данные руководством детского дома. Нам не к кому было обратиться, сказать, пожаловаться, беспредел, порожденный системой, работал против тех, кого в эту систему насильно поместили. Страх был и жил в нас в детском доме, но не было его перед остальным миром, которому мы готовы были отомстить, за то, что мы бессильны там, где есть сила. Многие так и сделали, и их уже нет на этой земле, так как общество и государство жестоко карает тех, кто поднял в злобе на него руку. Почему происходит так, я не дам ответа, ибо нет ответа там, где все безответно, равнодушно и безапелляционно. Сиротам перед выходом из детского дома, смело может получать пенсионное удостоверение, изношенность души чудовищна.

Самым большим достижением своей маленькой жизни, считаю то, что я еще жив, это, правда, и это до сих пор не укладывается в моей голове. И когда на меня смотрят люди, я хочу им сказать, меня нет, потому что меня не было при родах, в детстве, я сразу стал при рождении взрослым. Как и сотни тех, кто мыкает судьбу в казенных детских домах. Как объяснить воспитателю, или специалисту органов опеки, что в душе ребенка, на протяжении всего пребывания в детском доме, бушует вулкан, который выбрасывает в дальнейшем его, в суматошный мир, где он никому не нужен. Какими диаграммами и тестами оценить внутренний раздрай в душе ребенка-сироты, когда детские желания и естественные потребности в материнской и отцовской заботы, разбиваются об технологический роботизированный процесс, в который его втягивают, ему же на погибель. Кто виноват в этом, и почему многие из тех, кто пестует в сиротах это, спит спокойно дома.

Помню, что ночью мы практически не спали, и не только потому, что в это время, или ждали нянечку с ведром для писанья, мы пытаемся понять, что и куда мы идем. Мы обговаривали побеги и то, какими станем после того, как вылетим из этого гнезда, так как возможности сделать это днем, не имели, бурлила жизнь, для других, мы обслуга. Когда мне начинают говорить о Макаренко, мне хочется спросить этих людей, а сам Макаренко жил в казенном доме, и метался в поисках выхода их этого ада, а жил ли он теми внутренними переживаниями ребенка? Ребенка обкладывают кучей приспособлений, для его «оквадративания» и приземления, сочиняя без него про него, то, чего в нем нет, так удобно, работать с массами детей-сирот, все как один, имеют один и тот же диагноз, и штамп в личном деле - ничей. Один раз я отбивался утюгом от воспитательницы, а мне было 7 лет, будь я старше, я бы ее погладил этим утюгом, но тогда защищать свое я, приходилось иной раз и так.

Припоминаю, как при попытке психолога сделать мой психологический портрет, я в противовес ему, подвал ему на ладони свой протест, неприязнь, а он делал вывод, что перед ним шизоидный ребенок, умственно-отсталый, и так далее. У меня были разные диагнозы, и ЗПР было. Психологу дела нет до того, что я его срисовал, и не дал ему надумать про меня, еще Бог знает что. Сироты умеют защищаться от окучивания, причесывания их в грядку, только это не идет им это на пользу, но когда война, лучше пуля в лоб, чем меж ребер перо психолога, с его вымыслами и домыслами. Спать он уходит домой, а я ложился в скрипящую, холодную кровать, со старыми простынями, засовывая голову под подушку, с мыслью, это все происходит не со мной, жуткий сон, в котором есть такая жуткая жизнь.

Если бы я знал, что детский дом, так похож на атомную лодку, на которой я прослужил три года, я бы подумал, что для того они и есть, чтобы готовить сирот к морской службе. А то, что тюрьма, еще больше похожа на детский дом, и наоборот, я узнал от детдомовского, родного брата, отсидевшего 10 лет, и посещая исправительные учреждения по общественной работе. С лодки деться некуда, толщи воды, есть еда, сон, некоторые обязанности, но есть то, что так роднит ее с детским домом, неясное будущее, где стоит та донная мина судьбы, которая разнесет ее на куски, и ты будешь, бессилен перед адским потоком равнодушия и безнадеги, ибо силы такого давления, беспредельны. В исправительной колонии все повторяется донельзя точно, вот только статус детдомовца, там ниже ватерлинии подводной лодки, потому что совершенно безграмотен он, сирота. Значит, детдомовец бессилен жить по человечески, потому что система опять охватывает его своей «заботой».

Я часто думаю, почему именно в России живет, система заочных похорон детей-сирот, оставляемых всеми на ветру и юру? Отчего находящиеся вокруг них мир, не видит их, будто они для того так и живут, чтобы их не узревали в их горемычном существование? Видимо эту уже и традиция и законность и права на жуткое, безмолвное проживание тысяч детей-сирот страны, чьи голоса не слышны, чьи дети, не идут в школу, родители которых, никогда не скажут - прости меня сын, я тебя родила, чтобы навсегда забыть... Русская жестокость к своим же детям, вызывает желание, вывести всех сирот за границу, вереницей и отдать тем, кто не говорит по-русски, к сожалению...

Святые они наши сироты, донельзя...

Александр ГЕЗАЛОВ

Читайте также: «Детские дома растят иждивенцев и тунеядцев». Часть 2 Сиротский рассказ. "Об охране прав воспитанников детских домов и школ-интернатов".