Кто есть кто

    Социальная столовая, полевая кухня для бомжей, храм Иоанна Богослова на пустыре за Дворцом творчества - все это появилось в Петрозаводске благодаря бывшему детдомовцу Александру Гезалову. Подарки детским домам, тюрьмам, СИЗО, конкретным людям, устройство общежитий для выпускников детдомов - его же рук дело. Гезалов создал общественную организацию для помощи детям-сиротам "Равновесие", в которой он один и состоит.

- Саша, вы помните, как попали в детский дом?

- Нет. Как я понял потом из справки, мать отказалась от меня сразу после того, как я родился. Написала расписку, ей дали некие подъемные: 30 рублей - столько я стоил. Потом, когда вырос, я нашел своих родителей - хотелось на них посмотреть. Они не были нищими или алкоголиками - просто я был ошибкой их половых отношений и от меня избавились. А в детском доме нам все время рассказывали, что у каждого из нас есть мама, она такая хорошая, ждет нас. Создавался некий образ, который мешал воспринимать действительность реально, и который защищал от того, что нас окружало. Я тоже в это верил: это была реакция защиты от воспитателей. Мне не хотелось верить, что моя мама такая же, как воспитатели.

- А какими же тогда были ваши воспитатели?

- Жестокие. Например, была у нас в детдоме железная лестница. За плохое поведение воспитательница заставляла меня ходить по ступенькам на коленках вверх и вниз столько, сколько она скажет. Помню, что ступенек было 30. Чтобы заслужить такое наказание, достаточно было смотреть в окно, а не лежать в кровати, когда воспитатель заходит в спальню. Еще нас ставили коленками на горох - боль адская, потому что горошины попадают в нервные окончания. Я в столовой однажды пролил кисель и стоял на горохе очень долго. Приходили другие группы, садились кушать, а я стоял при всех на коленях - такая воспитательная мера, чтобы другим было неповадно. На весь детский дом был один черно-белый телевизор. Гезалов разбил окно мячиком или принес из школы двойку - из-за него весь детский дом лишается вечером телевизора. Ночью другие детдомовцы меня жестоко избивают. Старшие ребята вообще избивали нас постоянно: в детдоме был создан "совет самоуправления" - воспитатели просто переложили ответственность за наше "воспитание" на старших. Те воспитывали битьем: за то, что денег не принес, не украл нигде. И потом, надо же им на ком-то удары отрабатывать. Еще была такая игра - суд. За какие-то проступки устраивали настоящее судилище: с судьями, палачами. Меня даже вешали - в теплице это происходило. Там были крючки, к этим крючкам прикрепляли веревку. Пару раз чуть не повесили по-настоящему - свет тоннеля уже видел. После этого отношения со смертью у меня дружеские. Не то что я не боюсь смерти, просто я уже представляю, что это такое.

- А вешали-то за что?

- Денег не принес - 20 копеек.

- А вам воровать приходилось?

- Да. В магазинах стояли весы, а за ними обычно мелочь была насыпана. Просовываешь руку под весы и тянешь. Однажды у меня рука застряла и меня долго били всем магазином.

- А сейчас в детдомах то же самое?

- Я говорю про детдома 70-80-х годов. Но в любом случае детдом, воспитание ребенка в государственном учреждении, все эти системы Сухомлинского и Макаренко - они бесчеловечны, потому что ребенка изымают из семьи. В детдоме в нас совершенно не вкладывали основ семьи - чисто физически не могли этого делать. Я иногда смотрю старую хронику - кадры съемок в концлагерях, и они у меня соотносятся с моим детством. Такое было чувство все время, что тебя поместили куда-то, куда ты не хочешь, ты ощущаешь дикий депрессняк, каким-то чутьем понимаешь, что ты не там, где должен быть, но деваться некуда. У нас не было каких-то размышлений, мечтаний, ближайших планов - сегодня поесть мороженого, завтра сходить в кино. Не было ожидания какой-то радости. Этот дикий стресс очень долго длится, детдомовского ребенка нужно реабилитировать, но поскольку никто этим не занимается, многие не справляются с этим состоянием. Может, и я не справился, но я по крайней мере понял, что нужно делать. Знаете, когда тебя затягивает в омут, нужно опуститься на дно, а потом резко оттолкнуться и подняться на поверхность. Тут тоже самое: оттолкнуться - и куда угодно, только не в детдом, только не рядом с ним. Когда мы выходили из детдома, директор нам сказала: "Никогда не женитесь на сироте" - чтобы не создавались бесперспективные семьи, абсолютно не подготовленные к жизни. Мы же выходили из детдома и удивлялись, что в чай нужно класть сахар - нам ведь его всегда давали уже сладким. И что он, оказывается, может быть горячим - нам давали только теплый. Когда ребенок из детдома выходит у него хаос в голове. Он привык все делать по команде, привык жить на всем готовом, и вдруг это куда-то уходит. Детей из детдомов приходится выставлять - меня самого просто вытащили. Он выходит в мир, которого не знает, и как ему распознать, где добро, где зло, если он задумывал, замышлял что-то только в кругу своих и по мелочевке: я тебе дам ножик, а ты мне ручку. Очень трудно состояться. В нашей группе было13 мальчиков - живы сейчас только двое: я и еще один, которого в свое время усыновили. А меня, наверное, усыновил Бог: У меня есть 2 родных брата - старший и младший. Младший сейчас в тюрьме. Старший пропал без вести лет 12 назад. А про девочек и говорить не хочу: живут матерями-одиночками, на пособия, занимаются проституцией.

- Но все-таки вы же состоялись.

- Я просто употребил свои знания туда, куда надо. Если бы я их употребил в другую сторону, я бы сейчас, наверное, был весь в наколках и очень известен. В МВД.

- Детдом ваш был в Суздале. А в Петрозаводск вы как попали?

- Я закончил ПТУ, в которое меня направили из детдома, и пошел в армию - на флот, служил на подводной лодке. Мне сразу сказали: "Детдомовец? Пойдешь на флот".- "Почему?" - "Дергаться не будешь". Когда сидишь в отсеке длиной метров 20, и вокруг - тишина, только лодка скрипит, может съехать крыша от одиночества. А у меня ничего не ехало, потому что не было никаких светлых иллюзий на тему "дом-мама-папа-торт-магнитофон". У нас повар сошел с ума - кричал "Хочу домой" и полез открывать крышку люка на глубине 300 метров. А мне некуда было хотеть бежать, мне было по барабану. Я мог сидеть в отсеке неделями.После флота я сел в поезд в Мурманске и не знал, что будет дальше. Просто сел в поезд. На столе в вагоне лежала газета, на которой кто-то ел. Там было объявление: "Петрозаводское училище культуры объявляет набор:" Я вышел в Петрозаводске, пришел в училище. Поступил. "Самодеятелем" я всегда был: на гитаре играл, пел. Училищу я очень благодарен за то, что там у меня не было ощущения, что я детдомовский; мне даже не давали льгот как сироте. Я учился жить самостоятельно - стал работать - сторожил первые коммерческие ларьки на пл. Гагарина. Когда я закончил училище и меня выставили из общаги, работал сначала в нескольких магазинах, там и жил. Потом был и продавцом, и зам.директора школы, и администратором в филармонии, и тамадой на свадьбах.

- А "Равновесие" как появилось?

- На самом деле после училища я был в диком хаосе: все меня спрашивали, чего я добиваюсь, кто я такой: И я думал, кем я буду в 35-40 лет: охранником, дворником? Но я понял, что у меня есть некий опыт, который можно использовать - эти шишки, эти углы: Я отбросил веру в каких-то дяденек-тетенек, которые придут и помогут. Я хотел что-то делать, помогать таким же, как я. Я собрал директоров детдомов, рассказывал им, что нужно создавать общественную организацию, помогать сиротам... Они смотрели на меня как на сумасшедшего...

- Но теперь, когда, вы стали лауреатом года, когда "Равновесие" в городе знают, вас показывают по телевизору, что-то изменилось?

- На меня и сейчас смотрят как на юродивого, который чего-то кричит, вопит. Прихожу в мэрию, там говорят с издевкой: "Вот пришел тот, кто заменил всех чиновников". Да не хочу я вас заменять, я просто хочу вам своим воплем, криком напомнить о тех, на кого вы порой вообще внимания не обращаете! Людей, которые хотели бы вместе со мной заниматься общественной работой, я не встречал и не встречаю. Можно, конечно, собраться на бесплатный чай. Но есть более глобальные вещи: построить церковь для сирот, открыть социальную столовую, полевую кухню, помочь устроиться на работу, достать одежду или кровать для тех, у кого ничего этого нет. Все мне говорили: ты церковь не построишь, столовую не откроешь, общественную организацию не создашь. Меня это подстегивало. И я думаю, что совершил революцию в общественном сознании - я считаю, что ни одна общественная организация не работала так результативно, как работаю я.

- Храм, столовая, полевая кухня, куча благодарственных писем - что стало для вас самым главным достижением?

- Самое главное лично для меня: сейчас у меня есть то, о чем я даже никогда и не мечтал - моя семья. Мою жену я "отбил" у другого парня. Чем я мог завоевать эту красавицу - модель, которая в одном из конкурсов красоты в 90-х годах заняла призовое место? У меня тогда ничего не было - ни денег, ни дома - и сейчас нет. Но я умел весело и непринужденно есть сухари и носить старую одежду. Не боялся быть самим собой. У нас родилась дочка, сейчас ей седьмой год. Она не знает ничего о моем детстве, о моей работе. Но для меня важно, что Карина будет думать обо мне потом, когда меня уже не станет. Она зайдет на сайт "Равновесия", прочитает и поймет, что папа-то у нее не просто на работу ходил. Самое главное, чтобы мой ребенок, когда вырастет, не просиживала целыми вечерами где-нибудь в кафе - я хочу, чтобы у нее сохранились нравственные ориентиры, которые я стараюсь в нее заложить. Конечно, я не "подвизавшийся монах", но стараться помогать по максимуму тем, кому труднее, чем мне - вот для чего я работаю, а не для того, чтобы пойти во власть, как многие думают. "Александр" переводится как "защитник людей".

    Хотя, если честно, я уже устал - очень трудно идти против общества - многие чиновники меня недолюбливают или боятся. Когда я строил церковь, я везде получил отказы в помощи - мне помогали только друзья. И если бы у меня была возможность родиться снова, я бы хотел родиться где-нибудь в Австралии или какой-нибудь другой стране, на которую не сыпется столько несчастий, как на Россию. Да, мы Богоизбранная страна, страдаем, чтобы потом попасть в рай. Но, может, рай на земле? И мы мучаемся только от того, что не пытаемся ничего изменить?


Беседовала Мария КУЗНЕЦОВА.