Купите книгу - помогите храму!
02.07.2005
Недавно, в свет вышла новая книга известного карельского писателя Ивана Константинова «Воители», книга рассказывает о современном восприятии добра и зла.
Все средства от реализации книги, пойдут на строительство храма Серафима Саровского в селе Машезеро! Книгу можно купить в церковных лавках и киосках «Союзпечати».
Просим Вашего участия!
Предлагаем одну из глав этой книги!
Гл. 1: Волки и овцы.
Третий удар пришелся в голову и был настолько силен, что Павел упал навзничь, ударившись головой о мусорный бак. У «Робиса» и «Гарика» не было жалости, и, пнув еще пару раз замершее в болевом шоке тело, они тем не менее нагнулись и вывернули карманы его брюк, и тут же, не страшась никого, пересчитали мелочь. Извергнув длинную матерщину в адрес лежащего, пообещав в следующий раз вообще убить, удалились в сторону продуктового магазина за очередной порцией спиртного.
Павел нескоро пришел в себя. Удар в живот надолго сковал дыхание, из носа текла кровь, ушибленная голова болела. Били профессионально, привычно сильно, не жалеючи... Как всегда требовали денег, предварительно поиздевавшись. Он знал, что его изобьют, но так надоело лебезить, когда в лицо тебе плюют и грязно шутят над твоими родными, что Павел дерзко ответил, что деньги есть, но он их не даст, и послал их подальше. Такое было недопустимо в этом городе. Весь город был разделен на районы, контролируемые различными группировками хулиганствующей молодежи. В «обязанности» «крутых» входило держать в страхе все школы своего района. Город небольшой, всего 50 тыс. населения, и почти всех парней держали в страхе. Те, которые посильней, лебезили перед «крутыми», были у них как «шестерки». В свою очередь эти «крутые» были «шестерками» у других, «более крутых», которые всегда оставались в тени и о них только слышали, как о богах, обитавших где-то на «криминальном олимпе». Все знали, что «крутые» каждого района работают на них, приторговывая наркотиками, порнографией и другой мерзостью. Почти все средства уходили «наверх», а «крутым» оставались крохи и возможность оставаться безнаказанными, т.к. вся милиция была куплена, даже если кто-то попадался, его быстро «отмазывали», поэтому крутые никого не боялись и своим положением были очень довольны, т.к. будучи ничтожествами во всех отношениях, могли втоптать в грязь и морально, и физически любого нормального человека. Их боялись, им это очень нравилось, т.к. только в этом они могли реализовывать себя. Как ни печально, но во всей нашей истории всегда прослеживалось желание глупых возвысится над умными за счет подавления последних, но никогда это еще не приобретало таких извращенных форм. Видимо, это было наследием еще большевицкой лагерной системы, которую нашему обществу предстояло изжить.
Павел, недавно появился в этом городе, видел, что «крутые» вели жизнь праздную: днем шатались по улицам и мешали спокойно жить мирной молодежи, ночи проводили на дискотеках, пьянствовали. Никого не боялись, всем хамили, всех презирали. В общем, были подвержены всем страстям и порокам, какие только можно придумать. В свои молодые годы душой они уже были старики. Они были несчастны, ибо минуты чувственного удовлетворения своих страстей нельзя было назвать счастьем. Каждому из них было страшно находиться трезвому один на один. Они всегда бродили стайками еще и потому, что в глубине души были трусливы...
Павел понимал все это как-то подсознательно, он обладал обостренным чутьем, т.к. уже многое пережил в свои 14 лет. Вспышки гнева и возмущения при встрече с «крутыми» никогда не перерастали в длительную злобу и ненависть. Что-то подсказывало ему, что этих «нелюдей» не надо ненавидеть, хотя они часто поступали с его друзьями жестоко и мерзко. Павел стыдился чувства жалости по отношению к «крутым», но он не мог поверить, что человек сам по себе мог так поступать. Тут было что-то таинственное, пока необъяснимое для Павла, поэтому он пока окончательно не решил для себя, как вести себя с «крутыми». Что еще выделяло его в отношении к этому, мягко говоря, хулиганью - это некоторое отсутствие страха перед ними. Скорее было опасение за себя, что ему придется когда-нибудь драться, а это, для того, чтобы победить, придется делать очень жестко. При этом он не боялся физической боли (уж слишком много ее было перенесено в свое время), он боялся состояния ярости. Ему казалось, что-то входило в него в этот момент, и его силы умножались, в этом состоянии он был неуправляем, поэтому он мог сотворить со своими обидчиками что-то ужасное, о чем терзался бы всю оставшуюся жизнь. Однако того страха, что испытывали его товарищи, безропотно терпя самые глумливые издевательства над собой, того страха, который не могла превозмочь даже физическая боль, у него не было. Павлу приходилось терпеть еще и потому, что он еще не окончательно оправился от болезни. И хоть исцеление его было поистине чудесным, тем не менее врачи освободили его от физкультуры на 5 лет, и хотя прошло уже 3 года, поврежденный позвоночник иногда давал знать о себе. Провести остаток жизни на больничной койке из-за каких-то моральных уродов ему не хотелось, однако терпеть издевательства уже не было сил, надо было что-то делать......
При встречах с крутыми (которых было пока несколько, т.к семья Павла переехала в этот город недавно) силовой ответ Павел придерживал на самый крайний случай, который пока не представлялся. Он пока отвечал словесно, дерзя. Это злило крутых (их вообще злило всякое проявление недовольства со стороны их «жертв»), и вызывало скрытое уважение у товарищей, которые этого не могли. В прошлый раз за отказ выдать деньги он получил короткий сильный удар в челюсть, но сохранил равновесие. В этот раз ему досталось серьезнее: носом шла кровь, вся рубашка была испачкана в грязи (настигли его на помойке, т.к. он пытался убежать). Этот случай убедил его еще и в том, что пора менять секцию фехтования, которую он тайно посещал, на кружок тяжелой атлетики, несмотря на запрет медицины. Павел с грустью констатировал для себя, что достойного физического отпора он дать пока не сможет. Кроме того, была какая-то внутренняя уверенность, что надо ждать, только чего? Этого Павел пока не знал......
Обычно церемония встречи с крутыми была такова. Если, идя по улице, вдруг за спиной слышался свист, то лучше было не оборачиваться и куда-нибудь тихонько ускользнуть (если свист был далекий). Если свист был близкий, и после него слышалось длинное «Э-э-э-пщ!», то лучше было не убегать. В этом небольшом городе было трудно спрятаться, поэтому если ты не подошел, то в следующий раз тебя обязательно «отметелят» до крови. Подойдя к группе, которая издала «зов», ты обязан был со всеми поздороваться («поручкаться»), причем не за руку, а за запястье, т.к. рука к крутого почти всегда была в кармане. Ты обычно встречался вопросом «Деньги е-е?», смачно сдобренным матерщиной. Если ты отдавал деньги, то, словесно поиздевавшись, тебя отпускали. Если же не отдавал (или у тебя их не было), следовал обыск, и если деньги находились, то, как правило, младший из «крутых» бил тебя по лицу или вся «шайка» отбивала тебе по «фофану» (особо болезненный вид щелбана). Все друзья-товарищи Павла воспринимали эту процедуру с паническим страхом, а ему было мерзко, быть может потому, что он был новичок и еще не привык (да и не хотел привыкать). Часто крутые вызывали «духов» (как они называли своих жертв) просто для «прикола», когда им было скучно. Им нравилось, что их боялись. Человек обычно отделывался обычно испугом, его не трогали телесно, зато гадили словесно. Первый раз Павел, вызванный «для прикола», пытался сохранить собственное достоинство и был бит. Коротким ударом была разбита губа, из глаз брызнули слезы, это вызвало хохот и поток грязных издевательств, потом главный взял его за волосы и, выдыхая сигаретный дым ему прямо в лицо, пригрозил выбить мозги, если Павел будет дерзить «старшим». Однако после этого «для прикола» его больше не вызывали, но в других случаях крутые стали к нему относиться жестче, чем к другим. ...
В компанию крутых можно было попасть, если ты был самым сильным в классе и не страдал тягой к знаниям. Тебя брали на правах «шестерки», и ты обязан был вести себя также как крутые, защита тебе была гарантирована. На их бесчинства никто не жаловался. Эти жалобы были малоэффективны, т.к. милиция бездействовала. Горе тому, кто подавал жалобу. Его били в течение всего года. И поэтому все боялись жаловаться, боялись сопротивляться. ...
Знакомый Павла Алексей, на год старше его, попытался это сделать. Сестру Алексея обматерил младший крутой Петя Асмодский. На возмущение ее, он дал ей пощечину. Все это происходило на глазах у Алексея, он бросился на Петю и хорошенько побил его, т.к. Петя был низкорослый скурившийся «доходяга». В этот же день Алексея избили почти до сотрясения мозга. Сестру обещали изнасиловать, если он заявит в милицию. А сестре сказали, что Алексея совсем убьют, если она «настучит». Так этот случай, как и многие другие, оказался безнаказанным......
И сейчас, отходя от «экзекуции», сидя на скамейке, закинув голову и останавливая кровь, все эти мысли как-то разом пронеслись в голове Павла. Слезы обиды и досады выступили на глаза, нет, обиды не за себя, а за своих сверстников, за отсутствие сплоченности у так называемых друзей, которые без оглядки разбежались, оставив его наедине с двумя пьяными уродами. Ведь их было трое: Павел, Андрей и Сергей. Его друзья знали, что у Павла какие-то проблемы со здоровьем (т.к. он не ходил на физкультуру, а из-за чего - никому не говорил), но все же оставили его. ...
- Ну, что, сильно они тебя? - услышал Павел голос Сергея. Павел резко опустил голову и поднялся. Перед ним стояли, смущенно переминаясь с ноги на ногу, два его друга, пряча смущение и стыд за наглую улыбку. ...
- Трусы! - процедил сквозь зубы Павел, - а еще друзья называются! ...
- Ты сам виноват, чее тебе денег жалко, чее на крутых нарываешься? Ты ведь знал, что попадет, и лез на рожон, вот и получил, а так бы может и обошлось, - заголосили Сергей с Андреем, но тут же осеклись, т.к. кровь стала падать на рубашку Павла. Он опять сел и молча, задрав голову, стал останавливать кровь. ...
- На мой платок, - предложил Андрей. ...
- Что нам с ними «махаться», что ли? Они бы нас троих запросто завалили. А если бы не завалили эти двое, то потом вся их «шобла» нам все зубы выбила, - как бы оправдываясь, уже спокойно сказал Сергей. ...
- Вспомни Лешку, что с ним было? Тоже как ты, рыпистый был, так согнули. Ходит теперь, «шестерит» помаленьку у того же Пети Асмодского, хотя завалить может его одной левой, - продолжал оправдываться Андрей. ...
- Так, что же, всю жизнь теперь терпеть издевательства эти? - опять вскричал Павел. - Что же, управы на них нет никакой? Нет, я этого больше не потерплю! ...
- А куда ты денешься? - зло оскалился Сергей. - Что? Драться с ними со всеми будешь? Ну, давай, супермен, желаю успехов! И хватит нас обвинять! Сам виноват, спортом не занимаешься, бегаешь плохо, вот и догнали тебя. Надо на «физру» ходить, а не косить под больного. ...
В ответ Павел резко схватил Сергея за грудки, но Сергей был сильнее и оттолкнул Павла. Андрей встал между ними. ...
- Ну вы чее, пацаны? Паша, Серега же тебя «по-махле» сильнее. ...
Но Павел резко развернулся и, задев плечом Андрея, молча пошел прочь.
- Ну, и проваливай, козел! - услышал он вслед, но промолчал, он понимал, что за грубостью друзей скрыт страх. ...
Да, природа «животного страха», который испытывали почти все мальчишки в этом городке, была прямо нечеловеческая, неземная. Крутые как будто излучали какую-то злую энергию, которая парализовала волю к сопротивлению. Не так давно, когда его еще не было в этом городе, произошел ужасный случай. Кто-то из крутых в одиночку избил двух схожих по возрасту, но на голову выше его старшеклассников до потери сознания. Его забрали в милицию, и когда делали следственный эксперимент, то в милиции были здорово удивлены. Физическими данными подследственный не отличался, бил своих жертв он по очереди в течение часа, не торопясь, а они как бараны терпели и не сопротивлялись, хотя физически каждый из них был сильнее обидчика. Сначала эта история возмутила Павла, однако, позже, на себе Павел ощутил космический холод этого страха. И дело было не в боязни физической боли, это было что-то другое. Павел отчаянно сопротивлялся этому, но он был бессилен что-либо сделать, пока бессилен... ...
Гл.2: Страшный сон. ...
Придя домой, Павел наскоро постирал рубашку, и хотя голова сильно болела, он не стал ложиться, а уселся делать уроки. Но начать их не дала младшая сестренка, у которой не получалась задача по математике. ...
- Ну, сколько тебя учить, Даша, что главное в этом деле - наглядность! Нарисуй рисунок: первый поезд, второй поезд, флажок, где они разминулись, а то что тут у тебя за мазня! - резко начал Павел. ...
- Ты на меня не кричи, я все маме расскажу, - плаксивым голосом ответила Даша. ...
- Ну, и ябеда! - немного мягче ответил Павел, пытаясь улыбнуться. А сестра, уловив его мягкость, тоже успокоилась. ...
- Ну, помоги, Паша, что тебе стоит! ...
- Ну, ладно, давай разберемся вместе. ...
Разобравшись с задачей, Павел отправил сестру накрывать на стол, а сам сел разбираться со своими уроками. Пришла мама, вся уставшая, и приступила к приготовлению ужина. В общем, все было как обычно, но Павел вдруг в этот вечер почувствовал какую-то тревогу. Нет, не из-за того, что он поссорился с друзьями, не из-за того, что предстоял «разбор» с «Гариком» и «Робисом». Это было что-то другое. Таких чувств Павел не испытывал уже давно, он даже стал забывать о них, считать их результатом того давнего перелома, от которого он почти оправился три года назад. Все происходившее тогда он помнил весьма смутно: какие-то видения, давно умершая прабабушка, какие-то светозарные сущности, зверовидные существа, попытка самоубийства, четыре успешных операции, чудо его полного исцеления, врачи говорили, что это невероятно. Помнится, он тогда что-то понял об этой жизни, он тогда смирился быть всю жизнь калекой, но это понимание куда-то ушло, было заглушено радостью последующего выздоровления. Потом радость была сильно омрачена разводом родителей: отец сильно пил, избивал мать, наконец, попал в «психушку». Они переехали в другой город. Жили они здесь уже почти год, но жизнь как-то «не клеилась». Все здесь было какое-то чужое и враждебное. Нравы людей были другие, люди были неискренние и злые, каждый за себя. Особенно это ощущалось в мальчишеской среде, и сегодня он это как никогда почувствовал. Мама, видимо, испытывала тоже самое, она стала строгой и печальной, мало улыбалась. С сестрой они тоже часто ссорились. Он пытался быть в роли отца, наказывал ее, воспитывал, но она не хотела играть в эти игры и апеллировала к маме. Мама в свою очередь наказывала его и призывала к миру. Жили они бедно, на жизнь едва хватало, мама подрабатывала, сильно уставала, но никакая усталость, никакие другие обстоятельства не могли воспрепятствовать ей долго молиться утром и вечером. Павел стеснялся говорить об этом. Он понимал, что исцелился не случайно, по молитвам мамы, но у него самого не получалось... Знал он мало, спросить стеснялся, а прочитать было негде. Но он был уверен, что Бог есть, что это Он его исцелил. ...
Вечером, когда сестра уже уснула, он, проходя в ванную комнату, увидел свет на кухне. Мама сидела после молитвы и смотрела в одну точку. Он зашел и сел рядом. ...
- Мама, почему нам так плохо живется в этом городе? - спросил Павел. Мама, очнувшись от своих дум, не сразу поняла вопрос и переспросила, - Да, чувствую я себя не так здесь. Зло здесь прямо в воздухе летает. Все злые какие-то. Я думал, это кажется мне из-за того, что мы на новое место переехали. Но уже год, а я все никак привыкнуть не могу. ...
- Может это из-за того, что здесь, в этом городе церкви нет? - задумчиво, грустно улыбнувшись, сказала мама. ...
- А причем тут церкви? - недоумевал Павел. ...
- Неет, дорогой мой, - нараспев ответила мама, - храм имеет великую силу. Это дом Божий. Это как свеча, зажженная во тьме, людям путь освещает, и им легче жить. А так, мы в духовной темноте друг на друга натыкаемся и друг другу жить мешаем. ...
- Мама, а зачем люди в храмы ходят, когда Бог везде, и он везде нас услышать может? ...
- Ну, читал ты в Евангелии, где сказано о том, что где двое и трое соберутся во Имя Мое, там и Я посреди них. Вот и строят отдельные здания, чтобы люди по двое, по трое, а то и по 100 человек во Имя Божье собирались и с Богом беседовали. Само собой, что и здания эти строят особым образом, чтобы красотой и убранством отличались. И великое неуважение к Творцу проявляют те, кто собирается в кинотеатрах, как это сектанты делают. После их молений там стулья выносят и дискотеки проводят со всеми непотребствами. А молитвы домашней недостаточно, это все равно, что с родным отцом разговаривать по телефону, всегда лучше с глазу на глаз. ...
От этих слов Павла почему-то охватило странное волнение. ...
- А помнишь, мама, когда-то на Пасху, когда вы с папой меня пришли навестить в больницу, я тогда еще парализованный был и на тебя накричал, ты прости меня, ладно?! - на глазах у Павла выступили слезы. ...
- Да что ты, Паша, - ласково сказала мама, - я давно уже забыла, вспоминать то время не хочется. ...
- А я в ту ночь прабабушку во сне видел, она в светлой одежде была и ..., - Павел осекся, ему ни в коем случае не хотелось подтверждать своими рассказами подозрения мамы о той глупой попытке суицида. ...
- Ну, что? - встревожено спросила мама. ...
- Да нет, ничего. ...
- Она с тобой говорила? ...
- Да не помню я. - буркнул Павел, - и вообще, пора спать. ...
- Ты что-то не договариваешь, - укоризненно сказала мама, - ну, да я за язык не тяну. То, что с тобой чудо случилось - это точно. Благодари Бога всю жизнь за то, что ходишь. Такие случаи, как с тобой - один на миллион. Ну, ладно, иди, завтра тебе рано вставать!
Павел отправился спать, но волнение от собственных воспоминаний тех далеких событий не давали успокоиться, в душе росло предчувствие, что должно произойти что-то важное. «Наверное, я сегодня слишком перенервничал, - подумал Павел, - не повредили ли мне голову, слишком сильно в этот раз били?» И он забылся тяжелым сном. ...
Черные всадники были уже близко. Он явно различил их капюшоны на фоне просвета в лесу, когда его конь, весь в мыле от быстрой скачки, переходил глубокий лесной ручей. «Скоро догонят!» - с ужасом подумал он, слыша приближающийся топот. Выбравшись на узкий берег, он еще раз повернул голову. Три всадника в черных развевающихся плащах на всем скаку врезались в воду ручья. Их клинки давали голубой отблеск при свете луны. Савлу не стоило этого делать, его зубы от страха как бы сами застучали, холодный пот выступил на лбу. Ужас сковал все его члены. «Только вперед и не оглядываться!» - услышал он голос как бы внутри себя, и пришпорил коня. Однако конь его был загнан, надо было сворачивать с тракта, и он бросился на первую попавшуюся лесную тропу. Ему это не помогло, его маневр был замечен, и преследователи приближались несмотря на плохую видимость. Это были всадники тьмы, тьма была их стихией, они в ней прекрасно ориентировались. Савл был у них как на ладони, и они не спешили, специально затягивая погоню, предвкушая расправу. Савл понял, что ему не уйти, ему захотелось сохранить жизнь хотя бы коню, а заодно использовать последний шанс сбить с толку преследователей. За ближайшим поворотом он сходу остановил коня, спрыгнув, изо всех сил шлепнул его по крупу. Конь устремился с места «в карьер», а Савл припал к земле. Его счастье, что он лежал в заросли кустарника. Слуги тьмы пронеслись почти над ним. Они дико хохотали, переговариваясь на каком-то странном гортанном языке. Только они скрылись за поворотом, как Павел бросился бежать сквозь лес, не разбирая дороги, но уже секунд через тридцать услышал в отдалении страшный вой. Он понял, что его трюк с конем был разоблачен, и припустил с удвоенной силой. Его короткий меч больно бил по бедру, а кольчуга хоть и была облегченной, но здорово затрудняла движения. Он услышал в отдалении стук копыт. Стук копыт уверенно приближался, и радость Павла гасла с каждой минутой. Он понял, что сделал крюк и находится опять вблизи тракта. Савл замер и затаился за деревом. Лошадь тоже перешла на шаг. И тут, совсем близко, метрах в тридцати, раздался жуткий вой, ему вторили еще два метрах в 200-х за спиной Савла, волосы у него зашевелились от ужаса. Савл понял, что он окружен, ему не уйти, с ним должно было произойти сейчас что-то ужасное. Однако он знал, что нельзя дать сковать себя страху, ибо его меч - меч воителя - мог поразить черного всадника только если воитель не испытывал страха. Страх был защитной силой тьмы, если ее боялись, то она была всемогуща. Савл знал это. Изо всех сил он сжал рукоять клинка и со звоном вырвал его из ножен. Он вышел из-за дерева и уже не таясь вышел на середину большой поляны на лунный свет, чтобы видеть своих противников. Держа золотистый клинок перед собой, несколько шире расставив ноги, Савл стал ждать атаки. Он понимал, что ему не спастись, для него важно было, чтобы за смертью телесной не наступила смерть его души. Двое из его отряда уже потеряли свои души, они не смогли сопротивляться страху, у них не хватило сил. Тела их были ужасны, они разложились буквально за три дня. Савл не хотел, чтобы его тело также смердило, он хотел, чтобы его тело, как и тела большинства воителей, осталось нетленным, в каком бы виде его не нашли......
Медленно разворачиваясь из стороны в сторону, Савл стал молиться о помощи, как было сказано в древних книгах: «Проси Свет обо всем, что захочешь, и Он даст тебе это, если это тебе полезно. Только верь Свету и вера в Свет спасет тебя.» «О, Великий Свет осияй мою душу, помоги мне покинуть этот мир и прийти к Тебе.» В эти простые слова Савл вложил всего себя и вдруг почувствовал, как обрел спокойствие. Почти сразу поляну огласил вой и дикий хохот. Видимо его обнаружили и медленно приближались. Наконец, на краю поляны кусты зашевелились, и две фигуры в капюшонах с обнаженными зазубренными мечами стали приближаться к Савлу. Гибель приближалась к Савлу медленно и, казалось, неотвратимо. Однако это была смерть первая, смерть телесной оболочки, хоть и ужасная, но это был еще не конец. Савл приготовился к телесному страданию, смирился с его неотвратимостью. Главным для него было умереть достойно, не проявив ни трусости, ни ярости. Главное, чтобы не было страха. Это правило воителей Савл решил выполнить во что бы то ни стало. В данной ситуации это имело особо важное значение, потому что даже малейшая рана, полученная в поединке с черными всадниками, могла привести к угасанию и смерти души. Савл напрягся и сосредоточился на борьбе со страхом, твердя слова древней молитвы. Слуги тьмы медленно приближались, где был третий неясно, но Савл знал, что не отобьется и от двоих. Эти двое были почему-то пешими, Савл видел, как из под распахнутых плащей блестят их черные доспехи, которые редко кому удавалось пробить, да и в искусстве фехтования сыны тьмы были искуснее сынов света. Савл стоял неподвижно и спокойно ждал начала боя. Однако поведение всадников стало меняться, их сытое урчание, которое они издавали, предвкушая будущую расправу, сменилось каким-то беспокойным хрюканьем. Затем они начали приближаться быстрее, переговариваясь на своем гортанном наречии. Оставшиеся 15 шагов они бросились на Савла один справа, другой слева, желая, двигаясь параллельно, нанести удар одновременно. Один метил в ноги, другой в голову, но удар в голову шел немного быстрее. Савл нагнулся и, отбив удар в ноги, рванулся вперед и парировал очередной удар в голову. Страх его совершенно исчез, а возник даже какой-то азарт, т.к. фехтование на мечах было его увлечением. Он сделал кувырок в сторону и встал на изготовку, ожидая врага, выставив вперед свой короткий меч. Поведение всадников казалось странным. Они застыли на месте, вертя капюшонами то туда, то сюда. «Ну, что, черные звери, я жду вас!» - Воскликнул Павел, и сам удивился звонкости своего голоса. Капюшоны развернулись в его сторону и, завыв от злобы, бросились вперед. Савл отпрыгнул в сторону и сделал несколько кувырков по возможности тише. Всадники беспорядочно разрезая мечами воздух, подбежали к тому месту, где он только что был, и воя рубили все подряд, превращая землю в пашню. Потом они как по команде замерли и стали опять вращать капюшонами, видимо прислушиваясь, не обращая внимания на стоящего в 8-ми шагах Савла. «Да они ослепли!» - Мелькнула догадка у Павла.- «Почему же они раньше меня так быстро обнаружили?» И тут его осенило: «Они видели мой страх!» Савл понял, что можно беспрепятственно скрыться и спастись. Он сделал шаг, другой и ... побежал без оглядки в сторону каких-то развалин, которые были на краю поляны. В душе появилась надежда на спасение, но вместе с нею опять возник страх. Он усиливался, и опять стал переходить в панику. Тут поляна огласилась дикими воплями, обернувшись, Савл с ужасом увидел бегущих к нему черных всадников. Совсем рядом он услышал ржание лошади и увидел 3-го. Тот скакал наперерез, чтобы отрезать его от развалин. Савл похолодел, он понял, что не успеет, но продолжал машинально бежать, что-то непреодолимо тянуло его тем камням, но он не понимал, что. Это что-то было проблеском надежды, надежды на то, что там, на краю поляны он будет спасен. Он почти достиг углового камня, когда получил сильный удар в плече и рухнул на землю. Всадник на всем скаку все таки достал его своим длинным мечем.. Павел еле успел подняться и перехватить меч в левую руку, как дикая боль сковала всю правую половину тела. Павел начал терять сознание и прислонился к камню, выставив вперед свой меч, готовясь отбиваться. Остальное он видел как в тумане. Он видел, как слуги тьмы рвались к нему, но как будто какая-то сила не пускала их. Они будто набрасывались на невидимую стену, яростно размахивая мечами всего в 5-ти шагах от Савла, но не могли его достать. Потом вдруг блеснул свет, и Савл, теряя сознание услышал дикие вопли капюшонов. «Это конец»-подумал Савл и рухнул на землю. ...
Продолжение следует..
Выдержки из книги Ивана Константинова - «ВОИТЕЛЬ».
|
