Карельская быль. Часть вторая: без дома

Разделы: О бездомных

Как и положено, перед трапезой молитва. И пусть поет ее нестройный хор голосов, и пусть не все знают слова, но для многих из тех, кто пришел сюда, эта молитва и благословляющий пищу батюшка, может быть, самое лучшее событие за всю неделю. Этот пятачок возле храма святой великомученицы Екатерины в Петрозаводске знают все бездомные города. Каждое воскресенье они приходят сюда обедать. После молитвы выстраиваются в длинную очередь за супом. А более года назад, когда такая добровольческая помощь бездомным только появилась, подопечных было всего несколько.

Анна (координатор волонтеров): Начинали вообще с одной кастрюли горячего супа, кастрюли макарон и чая с печеньем. Помню, это февраль был, снег. И было, знаете сколько человек? Человек пять из тех, кто постоянно стоит у храма милостыню просит. Они так еще с опаской подходили, думали, как, что... А потом становилось все больше, больше. Ну, вот эта их «почта» информацию разносит. Сейчас народу очень много! Это неправда, что очень много бомжей только в Москве. В любом крупном городе их немало. Другое дело, что в столице выжить на улице оказывается проще. Александр Гезалов (председатель Карельской общественной организации «Равновесие»): В Москве быть голодным - это просто смешно. В столице накормят, в подадут, подбросят. В этом смысле Москва - город хлебный и яблочно-грушевый. Я как-то шел по Москве, и как бывший детдомовец, неоднократно бывавший в побегах, видел реально, как можно не остаться голодным. Это и латки открытые стоят - на рывок можно взять продуктов, это и валяющиеся продукты... В других городах сложнее, к тому же Петрозаводск - город северный, холодный. Но бездомных все равно много. Александр Гезалов: В Петрозаводске бомжей приходится больше на душу населения, чем в Москве. В Москве, допустим, их примерно один на тысячу, а у нас 270 тысяч населения, и 3 тысячи бездомных. Три тысячи человек, живущих на улице... Александр Гезалов: Мы помогаем тем, кому хуже, чем нам. А хуже кому? Вот только вдумайтесь в эти слова: «живущим на улице людям»! Ни кошкам-собакам, а людям! Это же страшно!..

***

- Сколько вы уже на улице находитесь? - Десять лет, десять лет, и хорошо нахожусь. И пью. - Вам нравится такая жизнь? - Нравится. - Вы приходите сюда раз в неделю... - Обедать. - А в остальное время чем питаетесь? - Тоже питаюсь. Шашлыки ем и мясо. Шашлыки Сергей Юрьевич - так представился мой собеседник - покупает на Онежской набережной. Подрабатывая дворником, он получает за работу 150 рублей. Живет там же, на набережной. - А ночуете вы где? - В палатке. На Онежской набережной.

Михаил бомжует уже 15 лет. Мать убили, отец умер, остался сиротой, потом его обманули с квартирой, первое время пытался работать, но запил. Вот и вся его история, довольно банальная. Миша: Ну, около Онеги, там сарайка такая, я оборудовал ее: тепло, светло, мухи не кусают. А кушаю как вот: бутылки собираю «на банках», и там попадается и мясо, и рыба, и икра красная. Буквально все есть. Покушать проблем нету, только надо находить. А зимую где как, по подвалам, скитаюсь - то там, то там, то там. За эту зиму мест десять, наверное, сменил. Сейчас лето, хорошо, в лесу можно жить. Черника идет, можно деньги зарабатывать. Летом для бездомных раздолье. Можно жить в палатках, строить шалаши. Между прочим, и будучи обитателями улицы, эти люди стараются создавать себе какой-никакой уют, приводить себя в порядок, насколько это возможно. У некоторых неплохо получается. Анна (координатор волонтеров): Мария - такая есть девушка. Вела, может быть, не очень хорошую жизнь, стала выпивать, а родители «попросили», сестра к себе не берет. В итоге она живет с каким-то молодым человеком где-то в подвале, обустроено у них все там, есть душ. Она не такая, как говорят, «бичовка», вонючая или что-то. Нет, она нормальная женщина, но выпивает... Красятся некоторые даже, глаза накрашены, и прически такие наведут. Девчонки у нас тут вообще модные ходят. Многие бездомные приходят и говорят, что живут нормально, все в порядке, все устраивает. Часто говорят, что помощь особо не нужна. Кого-то и на самом деле устраивает такой образ жизни - свобода, уже привыкли. Кто-то хотел бы по-другому, но не может вырваться из этой кабалы, а говорить о том, что плохо, не хочется, чтобы сохранить хоть какое-то человеческое достоинство.

Александр Гезалов: Я бы сказал, что бездомные в основном все такие «кокетливые». Просто в условиях такого проживания, когда тебя со всех сторон колотят - холод мучает, милиция гоняет, люди на тебя фыркают: «фу, вонючка», человек начинает терять достоинство. У бездомных куча всевозможных комплексов - это и привирание, и гордыни очень много: «я! ты попробуй пожить так, как я!». Да живи ты, ради Бога, это твое дело, а вот выбраться оттуда ты попробуй. Жить-то так ума не надо - скатился и живи в канаве. А вот выбраться... Очень часто врут, что кто-то где-то там служил, летал в космос и так далее. Но это ведь опять же для того, чтобы как-то немного подняться, возвыситься над теми проблемами, в которых они увязли. Найти себе хоть небольшой уголок в городе непросто. На работу устроиться без документов очень сложно. В Петрозаводске нет даже санпропускника. А в специально созданном центре для бездомных всего лишь несколько мест. И никакой поддержки. Ниоткуда. Ни от кого.

Анна (координатор волонтеров): Кого-то кинули с квартирой, кого-то выгнали дети - не нужен стал старик. Бывает, выпили, но тут и «черные риэлторы» сделали свое дело. А государство борется с этой антисанитарией, пытается закрыть, заколотить подвалы, но куда девать людей? Они проблему не решают, а просто закрывают глаза. Есть какой-то пункт один-единственный у нас в городе, где содержат бездомных. Но у них там десять отмытых бомжей, которые проживают постоянно. А вот этих сколько? У нас в городе около трех тысяч. К нам приходит в среднем человек по 70-100, и мы единственная точка в городе, где их сейчас кормят, хоть как-то им помогают.

Сергей Юрьевич, который питается шашлыками на Онежской набережной, приходит сюда вовсе не из-за супа, второго и чая со сладостями. Как, наверное, и многие из этих несчастных людей. Приходят они в первую очередь потому, что здесь, не смотря ни на что, они видят человеческое к себе отношение.

Анна (координатор волонтеров): Это их отдушина. Мы ничего такого не говорим, что мы герои и молодцы, и вот, если бы не мы... Но по крайней мере, мы можем с ними элементарно поговорить. Ведь человеческого отношения они ни от кого не видят. Они плачут и говорят: «вот нас называют «бомжами», нам обидно, мы не бомжи». Они плачут горькими слезами, потому что к ним не относятся теперь как к людям.

***

«Я многих даже в городе встречаю. Они со мной здороваются», - улыбается Аня. Те, кто постоянно приходит на пятачок у Екатерининского храма в Петрозаводске, уже стали знакомыми. Но конкретная помощь - только раз в неделю. А то ведь, не надо забывать, так и на шею сесть могут.

Анна (координатор волонтеров): Мы проводили опрос тут зимой. В основном все они подрабатывают, поэтому все равно каждый день что-то едят. Естественно только раз в неделю они получают полноценную горячую пищу. Суп их очень спасает, они даже берут по второй порции. У нас возможность пока что только раз в неделю их кормить. И я считаю, что этот один раз лучше, чем, если бы каждый день, и они вообще бы распоясались. При общении с такими людьми розовые очки надо снимать, уверен Александр Гезалов. Надо учитывать, что это за контингент, и действовать разумно.

Александр Гезалов: Недавно нас обокрал один бездомный, которого мы кормили. Он пришел, поел и, уходя, украл сумку с телефоном, фотоаппаратом, с документами. Поймали через полчаса, нашли: сидит с фотоаппаратом на шее и уже продает сотовый телефон. Чувство благодарности не у всех сразу появляется, и не у всех оно есть, мы на это и не рассчитываем. Наша задача - накормить, поддержать, обогреть, одеть, обуть, а там уже - по воле Божьей. В субботу подготовительные работы, в воскресенье кто-то из добровольцев приходит рано утром в приходской дом, готовит еду. Во время кормежки выясняется, у кого какие проблемы, кому как можно помочь.

Александр Гезалов: Во-первых, мы их видим. Мы хотим слышать ответы, как они живут, чем они живут, ведем наблюдение, с кем что произошло: у кого какая обувь, у кого фингал появился, у кого рука отрезанная... Вот женщина пришла в каком-то полотенце, у нее нет брюк. Куда она их дела? Может, у нее отобрал собрат какой-то? Значит, надо найти брюки или юбку. Мы наблюдаем, обсуждаем с ними, санитарную обработку организовываем, одежду выдаем, помогаем восстановить документы. Наблюдать за этим небольшим социумом, выброшенным на обочину нормальной жизни, порой нелегко. Ведь даже здесь есть люди, которые западают в душу.

Анна (координатор волонтеров): Был такой мужчина у нас, его выгнали из дома дети и жена, - но это с его слов, конечно, мы же стопроцентной информации не имеем. Квартира, видимо, маленькая, и детям стало тесно, они как бы «попросили». Вернее, он сам ушел: «ну, что, - говорит, - я им буду мешаться?». И вот он жил на улице года три, у нас кормился где-то полгода. Всегда здесь был при церкви, спал на улице, и в итоге преставился. Лет шестьдесят ему было... Вот, Валерик был любимчик наш. За ним ухаживал один молодой человек тоже из их среды, и он говорит: «он как папа для меня был». Он постоянно его вспоминает, и батюшки все Валеру знали. Он как-то запомнился, не знаю, почему. Потом просто исчез, пропал и всё, даже не нашли его. Сначала говорили, что его где-то видели, потом нет, потом, уже стали говорить, что умер. Просто, если бы он был жив, то он был бы здесь, это точно. Он никогда не уходил, очень тяжело передвигался последнее время. Мы водили его мыть на колонку, переодевали, потому что последнее время он был уже очень плох... Вот так и заканчиваются их жизни. Жизни никому не нужных людей. Но ведь хотя бы последние полгода своего пребывания на этой земле Валера знал, что есть люди, которые к нему неравнодушны... Которые видят в нем живого человека, больного старика, которому нужна помощь, а не некое существо, у которого нет дома...

***

Сергей Юрьевич хвастается: «Меня даже поют. - Кто? - Знакомые мои». Миша подшучивает: «Надо с утра похмелиться, чтобы день шевелиться». Пьют все. Живя на улице, не пить практически невозможно. Правда, отношение у всех к алкоголю разное. Эрик, например, увидев микрофон, не дает мне даже вопрос задать. У него и без моих вопросов есть, что сказать людям.

Эрик: Хочу сказать о том, что у нас у всех, кто стоит здесь, было все - дом, жена и так далее. Но погубило нас вино. Я говорю правду. Потому что в моей жизни было все. Но теперь ничего не осталось. Так же, как и у них. Мы остались на улице. У меня нет даже жилья. Если человек вовремя не опомнится и не бросит пить, ничего не будет. Я очень хочу сказать, чтобы люди подумали об этом. Бывший художник Эрик уже много лет живет на улице. Так сложились обстоятельства, что в результате ссоры с родственниками он стал бомжем.

Эрик: Как говорится, что Бог подаст. Хожу по помойкам. Живу, где придется - то на улице, то внизу в подвалах, то на крыше. Так многие здесь живут. Ну и как не пить в такой ситуации? «Бездомные этого и не скрывают, - говорит координатор добровольцев Аня. Пьяными к храму стараются не приходить, подвыпившие - многие».

Анна (координатор волонтеров): Они выпивают и признаются в этом. Вот, когда мы опрос проводили, я задавала вопрос: выпиваете ли и часто ли? Они говорят: «часто, по-другому нам никак не выжить в таких условиях». А особенно зимой, представляете? Такой дубак, мороз, а они живут на улице, практически на улице!

Бывший художник, а теперь просто бомж Эрик уверен:

- Когда мы бросим пить, тогда все будет, Господь Бог даст всё!

Спрашиваю: но если вы так уверены, то почему же не бросаете? Тут же находит оправдание:

- Потому что святой Павел сказал так, вы можете выпить немножко, но не напевайтесь. Ну, для согреву, можно, святой Павел сказал так, да! Чуть-чуть можно. Конечно, дело вовсе не в словах святых. Это замкнутый круг. Если не бросить пить, то выбраться с улицы невозможно, но если не пить, то невозможно на улице выжить. «Тут есть такая безысходность, - вздыхает Эрик, - понимаете?» Безысходность - вот, пожалуй, главное слово, определяющее эту жизнь. Жизнь на улице...

***

Миша смотрит на купола Екатерининского храма, вспоминает, как бабушка крестила его здесь в детстве. Оказывается, для бездомных немаловажно, что к ним выходит священник. Может быть, для кого-то это будет открытием, что этих людей, так же, как и всех остальных, мучают серьезные не бытовые вопросы.

Александр Гезалов: О чем еще с ними можно говорить, как не на духовные темы. Имущества нет, гол, сир и слаб. В этом смысле, общение со священником для них очень и полезно, и они сами его ищут, приглашают, просят. Некоторые бездомные, бывшие некрещеными, принимают православие. Многие просят крестики

Анна (координатор волонтеров): Крестики дарим постоянно, причем только дашь клич, так руку тянет каждый второй. Новые люди постоянно приходят, и все просят крестики. Их же тоже многое интересует, хоть у них и вот такая жизнь, но о вечности они задумываются. Даже бывают такие случаи, что они и не едят. Очередь идет, и она ведь заканчивается, а он будет с батюшкой стоять и пропустит свой обед. Главное поговорить. У Михаила все как-то не получается поговорить с батюшкой. А раньше, еще несколько лет назад он ездил по монастырям, устраивался трудником.

Миша: Я с 98-года по монастырям: Свирский, Аяцкий, Тервенический, в Зеленецком был, Важозерском и в Тихвине. Вот там я работал по году, по полгода, больше по полтора. Приходишь и говоришь: благословите во славу Божию поработать. Раньше разрешали, а сейчас стали прописку смотреть. Когда монастыри были разрушены, нужна была рабочая сила, и брали всех подряд. А сейчас, когда уже практически все сделано, отбор идет: прописки и все остальное. Года два Михаил уже не был на исповеди и не причащался:

- Да, вот сейчас последнее время уже и на исповеди не хожу... - А почему? - Да я не знаю... Вот крестик две недели назад взял здесь. Я не знаю, стесняюсь что ли... На глаза у Миши наворачиваются слезы. Он не знает, почему он не может дойти до храма, он не знает, почему он пьет, почему он оказался на улице... Он не знает ответов на много разных «почему». И вряд ли кто-то знает эти ответы. Да и нужны ли они? Наверное, гораздо важнее и нужнее какая-то, хотя бы малая помощь. Нельзя равнодушно, нельзя наплевательски.

Александр Гезалов: Если Господь придет на Землю, куда Он пойдет? В храм? В храме молятся Ему, там происходят службы. Куда Он еще пойдет? В архиерейские палаты? Ну, там архиереи. Мне кажется, Он пойдет к обездоленным, нищим, обремененным. Он пойдет к бездомным, Он пойдет к сиротам. Он спросит нас: «чем же вы помогли Христа ради, Меня ради?» А ничем...

Ничем... А что же тогда жаловаться на то, что много бомжей, что они мешают, если большинство из нас считают, что эти люди достойны только презрительного взгляда... И мало кто, видя оборванного бездомного, задумается о том, что и в нем есть душа, такая же живая, страждущая, ищущая, и, может быть, где-то в глубине все еще хранящая надежду...

Александра Оболонкова

http://www.narodinfo.ru/articles/54049.html