Дмитрий Соколов-Митрич, автор «Русский репортер»
Если бы 10 лет назад жителям калужской деревни Звизжи сказали, что их имена будут звучать на крупнейших российских и зарубежных арт-площадках, они бы снисходительно улыбнулись и отошли в сторону от того человека, а может быть, и в морду ему дали. Теперь они знают, что такое арт-объект, на их счету десятки работ, отмеченных во всем мире, а их опыту могут позавидовать многие заметные фигуры столичной художественной тусовки
Грачи сбежали из мультфильма
А что это было? - спрашивает 15−летний Витя, кивая на деревянные обломки, скрепленные местами железной арматурой.
- Это был полумост, - отвечает 25−летний Володя Симонов. - Он стоял 3 года, а потом развалился.
- Разве бывают полумосты?
- Здесь все бывает.
- А вон там что за хрень? - Витя показывает на склон.
Там вроде бы одинокая могилка, огороженная кладбищенским заборчиком, но если приглядеться, это вовсе не могилка, а кроватка. На нее можно лечь и полежать. Я попробовал. Ощущения пронзительные.
- Это «Кровать Бродского», - отвечает Володя Симонов.
- Кого?
- Архитектор такой есть - Александр Бродский. Он эту кровать придумал.
- А зачем?
- А затем! - взрывается Володя. - Это искусство, понял? Ему «зачем» не нужно.
- А куда ты ворону понес? - не унимается любознательный подросток.
- Ты задолбал, Витек! Это не ворона, а грач. Вам в школе картинку показывали «Грачи прилетели»? Нет? Ну, тогда иди полумост разбирай.
Дядя Коля хочет научить мужиков работать так, чтобы они совершили прорыв в искусстве
Витька сегодня первый день в Никола-Ленивце, поэтому он еще не врубается. А Володя Симонов работает с дядей Колей с 2000 года и понимает, что, если грачи прилетели из теплых стран, это жизнь, а если из мастерской - инсталляция. На склон, который спускается от заброшенной церкви к реке Угре, Володя несет уже 121−го грача. Всего их будет больше 150. Все грачи деревянные и прикольные, как будто сбежали из мультфильма. Несмотря на то что до Калуги отсюда 60 км, а до Москвы все 260, недостатка в зрителях не будет. В прошлом году на фестиваль «Архстояние» приехало 3 тыс. человек - машину негде было поставить. В этом ожидается еще больше, причем в два захода: 1 марта на фестиваль, 8−го - на Масленицу.
- А восемь лет назад по этому склону снеговики спускались, 223 штуки, - Володя пытается подавить непроизвольный смешок, но у него не получается. - Мы пока их с пацанами лепили, все друг на друга смотрели, чтобы лишний раз проверить, рехнулись мы или все нормально. Зато когда снеговики были готовы, мы уже все поняли.
- Что поняли?
- Что такое искусство, поняли.
- И что это такое?
- Да просто искусство и все. Чего тут понимать?
Богатырь терзает свинью
У дяди Коли Полисского в избе первые советские стек¬лопакеты, за ними - шикарный вид на реку Угру; в сенях звизжане красят гуашью грачей, а жилое помещение кишит деревянными муравьями. Это дядя Коля готовится к Венецианскому биеннале. Десант из Никола-Ленивца собирается слепить там из лозы 5−метро¬вый муравейник, по которому будут ползать 500 муравьев.
Эту жар-птицу надо запускать в массовое производство. Будет с чем отмечать День России
- До 2000 года я был вполне успешным живописцем, - вспоминает Полисский. - Родился и вырос в Москве, но попасть в Строгановку в те времена было нереально, поэтому я поступил в питерскую «Муху». Там познакомился с митьками: Шагиным, Флоренскими и другими. После окончания учебы вернулся в столицу, но продолжал поддерживать с ними отношения и вошел в историю митьковского движения как первый после Минина и Пожарского митек, проживающий в городе Москве. Как раз когда я возвращался с акции «Митьки в Париже», мне позвонил мой знакомый архитектор Вася Щетинин и начал взахлеб рассказывать про Никола-Ленивец.
Вася Щетинин и сейчас рассказывает об этом взахлеб:
- Я тогда был еще студентом МАРХИ, и моя квартира на ка¬кое-то время стала негласным митьковским штабом в Моск¬ве. За это время мы так сдружились, что я не мог не принять участия в их акции «Транссибирский экспресс». Мы просто сели в поезд Москва - Хабаровск и рисовали все что видели, а потом сделали выставку. Вышел я из этого поезда с огромной печенью и неизлечимым желанием во что бы то ни стало создать поселение художников. Потом еще керосинчику в мое воспаленное воображение плеснул Слава Полунин - у него была идея создания «Города счастья», в котором жили бы художники-единомышленники. Несколько месяцев я рыскал в радиусе 300 км от Москвы. Параметры поиска были такие: пустая деревня в балдежном месте и чтобы обязательно была заброшенная церковь. Однажды гостил на даче у своего друга в Потаповке - это в 8 км отсюда. В День Военно-морско¬го флота встретил двух нетрезвых моряков. Они мне это место и указали. Я встал на высоком берегу Угры и понял: вот оно! Церковь, красотища, деревня брошенная, название шикарное - все совпадает. Надо брать!
- Говорят, где-то здесь еще и татарское иго пало.
- Да, причем самым мистическим образом. Сошлись два войска, постояли с месяц на разных берегах реки, посмотрели друг на друга и разошлись. Стояние на реке Угре. Оно произошло в 1480 году, спустя целых 100 лет после Куликовской битвы.
Мастерская располагается в заброшенной церкви. Епархия дала добро в обмен на новые купола
- А откуда названия такие странные - Никола-Ленивец, Звизжи?
- Точно никто не знает. По поводу Звизжей легенда гласит следующее: в сосновом бору на крутом берегу Угры в 3 км от Никола-Ленивца русский богатырь, глядя на костры вражеского лагеря на противоположном берегу, мечом булатным мучил свинью, которая визжала как резаная, заставляя врагов содрогаться от ужаса.
- Это он религиозную рознь, что ли, разжигал?
- Татары в те времена еще были язычниками, поэтому религиозного смысла свинячий визг для них не имел. Просто неприятно им было, вот и все. А богатырю приятно. Что же до Никола-Ленивца, то здесь другая легенда. Якобы однажды накануне праздника Николая Угодника враг вероломно напал на русское поселение, и дружинникам пришла в голову та же идея, что спустя века помогла Кутузову победить Наполеона: сдать населенный пункт без боя, зато сохранить войско. Радуясь легкой победе, враг предался пиршеству и потерял бдительность - обленился. Тем временем наши собрали силы в кулак и в Николин день выбили неприятеля обратно за реку. По Угре в те времена проходила негласная граница русского сепаратизма - ее называли «поясом Пресвятой Богородицы», - поэтому подобные стычки здесь случались нередко. В мирные времена село разрослось настолько, что на картах XIX века помечалось значком от 2000 до 10000 жителей. А когда сюда пришли мы, здесь жил один дядя Ваня Соколов. Царствие ему небесное - умер от регулярного недопивания.
Снеговики живут своей жизнью
Взяв штурмом гектар земли, художники еще долго всеми правдами и неправдами добывали стройматериалы. Построить дом и взяться за кисти Николаю Полисскому удалось лишь в 1994 году. Но прошло еще пять лет, и дяде Коле стало смертельно скучно.
- Я вдруг понял, что превращаюсь в какое-то животное, вечно пережевывающее краску. Вроде все было хорошо: мои картины продавались, я преподавал в Московском технологическом институте легкой промышленности, но при этом чувствовал, что прочно упираюсь головой в потолок. Я видел, что есть другое искусство, но не знал, как в него войти. Идея пришла, когда я ехал на машине в Нижний Новгород. Как раз выпало очень много снега, и я почему-то задумался о том, как много снеговиков можно из него слепить. И вдруг понял, что это не просто мысль. Это проект.
Дядя Коля вернулся в Никола-Ленивец, позвал еще живого тогда дядю Ваню Соколова, и они стали лепить снеговиков. Слепили три штуки, и тут ударил мороз - снег стал нелипким. А надо было куда-то уезжать.
- Я тогда говорю: «Дядя Ваня, собери, пожалуйста, знакомых ребят из Звизжей. Как только начнется оттепель, пусть лепят, сколько влезет. За каждое туловище плачу по десятке». И что вы думаете? Когда я вернулся, меня встречала толпа снеговиков. С морковками, но без ведер. Я им поручил искать ведра, и они их нашли, но все - с прогнившим дном. Оказывается, местные женщины используют такие ведра для выращивания рассады. Зимой ведра женщинам не нужны, поэтому они предоставили их в мое распоряжение совершенно бесплатно, но под расписку.
Снеговики тихою толпою спускались к реке и в ней растворялись. Когда стало теплеть, они начали жить своей жизнью: потихоньку таяли, и всякий день меняли облик. У каждого снеговика нарисовалась своя судьба, но все вместе они произвели фурор в ЦДХ на ярмарке актуального искусства «Арт-Москва». Дядя Коля понял, что идет в правильном направлении. И что идет он уже не один.
В Звизжи грачи прилетели. Деревянные
Когда снеговики растаяли окончательно, на их месте выросло намного больше травы, чем вокруг: сработал эффект снегозадержания. Дядя Коля снова созвал мужиков из Звизжей - на этот раз не лепить, а косить. Из скошенной травы построили огромную башню. Она простояла один сезон, и ее скормили коровам. Получился навоз - он тоже послужил актуальному искусству. Дядя Коля и его команда построили башню из лозы, расставили в ней ящики с землей, удобрили ее тем самым навозом и посадили в эту землю всякие овощи. Потом этими арт-плодами угощали публику на фестивале «Арт-Клязьма».
После этого арт-объекты стали расти в Никола-Ленивце, как грибы после дождя: башня из дров, труба ТЭЦ, сплетенная из лозы, «Шишкин дом», специально сконструированный маститым голландским художником Андрианом Гезе, инсталляция «Граница», конкурс арт-туалетов - каждый новый проект в Никола-Ленивце становился событием для российского актуального искусства. Звизжане стали своими людьми не только на первостепенных отечественных фестивалях - их стали приглашать в европейские страны. А два года назад у дяди Коли возникла идея фестиваля «Архстояние», который теперь проводится в Никола-Ленивце дважды в год.
- У архитекторов работа нудная, а тут мы им предоставляем возможность порезвиться, - говорит Николай Полисский. - Принцип такой: они разрабатывают проекты, а мои ребята их реализуют. Архитекторам отдушина - ребятам заработок. У меня уже художников человек 15 работают постоянно, а иной раз приходится до 50 нанимать.
- Вы их на полном серьезе художниками считаете?
- Абсолютно. Им действительно нравится. Уже много раз было, что кто-нибудь уезжает, например, работать в Мос¬к¬ву. Например, охранником. Но потом все равно возвращается. Говорит: «Там скучно». Пока не вернулись только двое: один чересчур удачно женился, другой ушел в менты. Я принципиально не беру к себе людей с образованием. Зачем? Меня эти ребята еще ни разу не подводили. Все, что мне нужно делать, - это аккуратно их направлять, задавать какой-то вектор работы, а дальше они уже сами. Знаете, у немецкого художника Йозефа Бойса была идея принимать в художественные вузы без экзаменов. Он терпеть не мог всю эту академическую братву и грозился, что обычных деревенских мужиков научит работать так, что они сделают прорыв в искусстве. Но ему терпения не хватило, а у меня, похоже, получается.
Деньгам место в унитазе
За советскими стеклопакетами вдруг раздался страшный рев - на горизонте показалось какое-то чудо техники. На бешеной скорости оно ворвалось в Никола-Ленивец, перед самыми нашими воротами затормозило, но таки сбило одну железную опору. Потом чудовище резко развернулось и на такой же сумасшедшей скорости попыталось скрыться за горизонтом. Дядя Коля выскочил за дверь, прыгнул в свой джип и ринулся в погоню.
Тем временем в избу вошли ребята, которые до сих пор работали в мастерской - «лепили» из дерева грачей и муравьев. Весь инструмент звизженских художников - это болгарка, дрель и сверла, но все равно они «лепят» - это слово осталось в их лексиконе еще со времен снеговиков. Мастерская располагается в здании заброшенной церкви - епархия дала на это добро, потому что священника все равно пока нет, а благодарные Николай Полисский и Василий Щетинин нашли спонсора, который воздвиг на храме новые купола с крестами.
Арт-объект мужиков из Никола-Ленивца, сфотографированный звездной ночью
- Кого это дядя Коля поехал догонять?
- Грейдер, - усмехнулись ребята. - Который дороги чистит. Вообще-то он сюда не обязан был заезжать, но водителям, когда они напьются, очень уж работать нравится, так что это не в первый раз.
Ребят зовут Андрей Белов, Алексей Гусев (Гусь), Женя Зеленский и Иван Барыгин. Последний недавно вернулся из Малоярославца. Пытался там учиться в художественном училище. Не понравилось.
- На практике оно как-то интересней, - оправдывается Иван. - У нас тут каждый день животы от хохота болят, потому что работа творческая, креативная. Да и все равно нет лучшего учителя, чем дядя Коля. К нему как-то люди тянутся. В Звизжах поначалу все на нас как на идиотов смотрели. И на него тоже. А потом как-то прониклись. Вот сколько здесь арт-объектов расположено? Штук 50, наверное. И еще ни од¬ного никто не тронул. Потому что люди чувствуют, когда красота реальная, и ее не трогают.
- Да если бы кто и тронул, мало бы ему не показалось, - проговаривается Гусь.
- А главное - он относится к нам как к равным, - продолжает нахваливать куратора Женя Зеленский. - Слов «нельзя» или «плохо» вообще никогда не произносит, а если и накричит, то не от злости, а с досады. И с самого начала называл нас соавторами. Когда звал на работу, так и говорил: «В соавторы пойдешь?»
- Это, наверное, чтобы денег не платить.
- А ты думаешь, мы бесплатно работаем? - снова встревает Гусь. - Он нам платит, причем вовремя и хорошо. Больше, чем на птицефабрике в Острожном. Вот если я завтра уйду, послезавтра в Звизжах очередь выстроится на мое место. Он ведь кроме ежемесячной зарплаты еще долю выплачивает, когда крупные заказы поступают. Вот недавно мы в Москве на Алтуфьевском шоссе слепили из лозы «Лихоборские ворота», так получили по 100 тысяч каждый.
Про этот гигантский гонорар Николай мне уже рассказывал - то вздыхая, то хихикая. Заплатить-то он заплатил, только потратили художники эти деньги феноменально бестолково. Кто-то купил машину и тут же разбил. Кто-то купил машину и тут же продал в три раза дешевле, потому что она, оказывается, не ездит. Кто-то зачем-то купил кучу очень дорогих мобильных телефонов. А кто-то и вовсе объяснить не может, куда эти деньги ушли. «Ребята, - говорил им дядя Коля, - я в следующий раз куплю огромный унитаз, положу ваши деньги в пластиковую коробочку и аккуратно их смою. Потому что это одно и то же».
- А вы, небось, теперь всю историю искусства знаете лучше Церетели? - интересуюсь у ребят.
- Зачем нам про них читать, это они про нас читают, - с напускной хвастливостью отвечает Андрей Белов. - Мы и так со многими художниками знакомы. Пили вместе сколько раз. С «Синими носами», например. Отличные ребята, хулиганистые такие. Да и Кулик ничего.
Белов, кстати, успел в этой жизни в тюрьме посидеть. Гусь тоже. А теперь он автор стилевого решения грачей, которые прилетели.
- Я сначала нормальную птицу сделал, - раскрывает секреты мастерства Алексей, - какой она вроде должна быть. А дядя Коля мне говорит: «Лучше сделай ненормальную. Чтобы живая была». Я тут же все понял и сделал.
Хлопнула дверь, и на пороге нарисовался дядя Коля в расстроенных чувствах.
- Ну что, догнал?
- Трезвый пьяного разве догонит? Ладно, пойдемте жар-птичку грузить, а то Стребень уже копытом бьет.
Мотоциклист сварил орла
Володя Стребень - это еще один соавтор. А жар-птичка - их совместный с дядей Колей проект. Хотя сам Стребень ни за что не признается, что совместный. Потому что Стребень - человек очень скромный.
Прицепить арт-объект на дерево - работа непростая
- Я эту птичку 7 лет вынашивал, - Полисский кивает на подъемный кран, который держит пятиметровую птичку за горло. - Но без Володи ни за что бы этот проект не реализовал, потому что я не спец по металлу. Так что своим вылуплением она обязана именно ему.
Описать это чудо природы невозможно, но я попробую. В принципе, это наш родной двуглавый орел, известный орнитологам как орел-могильщик. Только на этот раз у него массивное туловище, которое своими очертаниями напоминает ненавидимое дядей Колей яйцо Фаберже, на груди печная дверца, а снизу установлен турбоподдув.
- С инженерной точки зрения это такой орел-буржуйка, - объясняет Стребень. - 1 марта мы закинем ему в брюхо грузовик дров, запалим, дадим разгореться, включим поддув и покажем людям красоту неописуемую.
- И как будет выглядеть эта красота?
Вместо ответа Стребень показывает фотографии. На них птичка тужится и пышет огнем. Из-под крыльев, из клювов, из подмышек у нее хлещут ослепительные искры. Металл раскалился докрасна. Зрелище действительно феерическое.
- Это опытный образец, - поясняет Володя. - Он раза в три поменьше, но принцип действия тот же самый.
Орел медленно опустился в кузов грузовика и поехал на «Границу». Так называется инсталляция, расположенная в дальней части никола-ленивецкого арт-полигона. «Граница» - это галерея деревянных колонн, местами похожая на разрушенный греческий Акрополь, местами - на кадры из какого-то веселого мультипликационного ужастика. В сопроводительных документах она описана так: «Художник продолжает разрабатывать тему национальной имперской мифологии...» Рядом с «Границей» проходит автомобильная дорога. На ней то и дело в ужасе останавливаются проезжающие мимо машины. Некоторые даже улетают в кювет. Значит, арт-объект людям нравится.
Здесь, на высоком берегу реки, Стребень с дядей Колей и поставили свое крылатое животное. Чтобы невидимый враг на том берегу Угры видел и дрожал - сильнее, чем от визга той свиньи, которую богатырь терзал мечом булатным. Я стоял, смотрел на птичку, и тут меня начали терзать смутные сомнения:
- Что-то я как-то не пойму, а это вообще патриотично или не очень?
- Какая держава, такой и патриотизм, - улыбается Стребень. - У нас же искусство актуальное.
В патриотизме Володя толк знает. Он уже лет 10 как вернулся на родину из Узбекистана и все никак не может получить гражданство. Патриоты-чиновники мучили его года три, потом он на них плюнул и стал жить вообще без документов. Зачем художнику документы? Не нужны они ему.
- В Узбекистане я был мастером спорта по мотокроссу, - вспоминает Стребень. - Был чемпионом юго-восточной зоны СССР. А в те времена ведь толковый мотоцикл купить было невозможно - приходилось доводить их до ума самому. Поэтому теперь я могу сделать из куска железа все что угодно.
Если бы страна встретила дядю Володю с распростертыми объятиями, он бы уже давно варил какие-нибудь подводные лодки или надводные корабли и получал от этого удовольствие. Но страна повела себя иначе, поэтому Стребень сварил толстую огнедышащую птицу. Душа художника не избирательная урна: что в нее вложишь, то назад и получишь.
- Я бы таких птичек, только меньшего размера, в массовое производство запустил, - мечтает Володя.
- Зачем?
- Эта вещь может быть очень полезной. Вот есть же у нас праз¬д¬ник День России, а как его отмечать никто не знает. Ну, выпьют люди, ну, гимн споют, ну, салют запендюрят - разве этого достаточно? На Новый год можно елку поставить, на Пасху - яйцами обменяться, а в День России скучать приходится. Так вот вам, пожалуйста, огнедышащий орел! Чем не ритуал? Пусть люди у себя на дачах зажигают этих птичек и радуются. А?
Под вечер из Звизжей прискакал гонец и позвал всех в местный ДК. Сказал, что там будет концерт. Какой концерт, зачем концерт - не сказал и ускакал. Дядя Коля поморщился и решил, что не поедет. Художники почесали в затылках и постановили: мероприятие таки посетить. Оказалось, что концерт посвящен 30−летию трудовой деятельности директора районного дома культуры Елены Юрьевны Кондрашовой. Это большое культурное событие она будет отмечать целый год: каждый месяц в каком-нибудь очередном сельском клубе будет греметь концерт, но самый первый Кондрашова решила устроить в Звизжах, потому что именно здесь она начинала свою трудовую деятельность. В те времена в Ни¬кола-Ленивце еще не было дяди Коли, а то карьера Елены Юрьевны могла бы сложиться совсем по-другому.
Художники посмотрели первые два-три номера, а потом ушли куда-то за угол и вернулись уже в состоянии ограниченной трезвости. В этот момент они немножко перестали быть похожими на художников. Когда дядя Коля приехал в Звизжи, чтобы с нами попрощаться, один художник уже валял другого в снегу. Дядя Коля не стал их разнимать. Он стоял рядом, курил и смотрел куда-то в себя. Наверное, туда, откуда грачи прилетели.
Фото: Сергей Каптилкин для «РР»
http://www.expert.ru/printissues/russian_reporter/2008/07/samodeyatelnost/
