Начнешь перечислять творения его рук в Карелии - пальцев не хватит: детский городок в санатории "Кивач", Лягушка на Кукковке, Журавли у Экспоцентра и - самая важная работа за последние годы - мемориа

Начнешь перечислять творения его рук в Карелии - пальцев не хватит: детский городок в санатории "Кивач", Лягушка на Кукковке, Журавли у Экспоцентра и - самая важная работа за последние годы - мемориальная скульптура в урочище Сандармох, посвященная памяти жертв политических репрессий. В советские времена за такой послужной список академика давали - это если считать только монументальное творчество. Но ведь есть еще и книги. Пятая на подходе, издать не на что. Его "Карьера дворника", повествующая о жизни молодого бомжа, разошлась в магазинах за две недели - и теперь есть у каждого уважающего себя интеллигента в Петрозаводске. Но он даже не в Союзе писателей - вышел, когда туда помпезно стали принимать бывшего сексота, "сдавшего" не одного представителя богемы.

Впереди Григория Салтупа всегда идет позиция, а затем уж и он сам в своем знаменитом джинсовом комбинезоне. За это его и не любят ни в Министерстве культуры, ни в политических эмпиреях. Закаленный режимом стукачества, он мало кому доверяет (разве что друзьям). А когда ему было предложено сделать с ним интервью, первыми его словами были: "Кто вас подослал?"

- Да никто, я читала ваши книги... Честно, сама... У Вас тут в мастерской такая творческая обстановка...

- Ой, вот только этого не надо. Бардак, он и есть бардак.

Пауза. Неловкая. Вторая робкая попытка:

- Григорий Борисович, Вас выдвигали на премию "Сампо" и не дали. Не обидно?

- Конечно, обидно. Правительство перед нами поставило невыполнимую задачу - установить памятник в Сандармохе за три месяца. Мы ее выполнили. В последние дни ребята из моей бригады работали без сна и еды, один даже прямо посреди города спал полтора часа стоя, прислонившись к перилам парковских ступеней.

- Если бы Вы получили премию, это означало бы, что официальные лица Вас признали. Неужели это для Вас так важно?

- Да я не столько для себя, сколько для ребят хотел эту премию. Они автоматически сделались бы ЗАСРАКами.

- ???

- Заслуженными работниками культуры. Я хоть и не ЗАСРАК, но у меня льготы по инвалидности. А ребятам это сразу бы дало льготы по оплате мастерской и всяким коммунальным платежам.

- Помнится, что идея памятника понравилась Ельцину, когда он был в Карелии, но наши правители долго не хотели давать деньги.

- Задумывалось на все это дело 128 тысяч рублей, на тот момент это было 24 тысячи долларов. Вся моя первая бригада (потом состав сменился) - и Валера Хазов, и Саша Гурвич, и Генка Хотеев - ходили по бизнесменам, просили у кого в долг, у кого так, без отдачи. А правительство притаилось. У меня было несколько листов оргстекла из своих запасов, я их продал. Нужно было купить фанеру, доски, пластилин.

- И что правительство?

- А я стал шантажировать тогдашнего председателя Степанова. Написал нелицеприятное письмо и пригрозил, что второй его вариант появится в одной из газет. Пришлось ему дать нам аванс. На эти деньги мы заказали отливку на заводе, где нам ее благополучно испортили. Этим воспользовались мои злопыхатели. И все обернулось таким образом, что я взял деньги и ничего не сделал. Правительство мечтало посадить меня в тюрьму за махинации. Несколько раз ко мне заваливались комиссии. Но они не ожидали, что я переделаю все в короткие сроки с другой бригадой. И вот однажды они уже почти с наручниками ввалились ко мне - а у меня готовый барельеф. Остаток суммы заплатил уже Катанандов. Он хоть отказался от мысли меня посадить.

- Да за такое сопротивление впору медаль "За отвагу"! А премию "Сампо" не дали. Это город у нас такой?

- Нет же. Город хороший. Неподлый, несуетливый. Много талантливых людей. Я неравнодушен к чужому таланту. К таланту Васи Фирсова, Димы Вересова, Раи Мустонен, моей бывшей жены Яны Жемойтель. Жалко, что нынешнее Министерство культуры меньше моего любит людей искусства. Пришел я как-то в журнал "Север", а там Рая Мустонен бегает с бульонным кубиком и просит хлеба. И это автор лучшей пьесы за последние десятилетия! Потому что Министерство культуры ей не заплатило денег. Приглашенным постановщикам заплатили, а самому автору - шиш. Конечно, если платить своим, так они сами себя уважать начнут.

- За что Вы так министерство?

- Удивительные это люди. Когда я Сандармох делал, график был расписан по часам. Зашел в одно из министерств, а мне: "Что это вы без предварительной договоренности?". Это мне напомнило сцену из "Волги-Волги", когда Бывалов кричит в окно: "Заводи кобылу, я тебе сейчас звонить буду". Я не скрываю своего отношения к чиновникам культуры и прекрасно понимаю, что премию нашей бригаде не дали только из-за меня. Но и ребята понимают, что если бы я не был жестким с чиновниками, памятника бы не было.

- Ваш оппортунизм не ограничивается только этим. Расскажите о "Соплюре".

- Была на заре перестройки такая общественная организация "Соплюр" (социалистический плюрализм), где я был председателем и было еще два члена. Я ее учредил ради забавы, но официальные структуры к ней отнеслись с чрезмерной серьезностью. Я всего лишь вывешивал в окнах выставочного зала передовые статьи со всяким бунтарским содержанием. Тогда это уже было можно. От имени "Соплюра" мы развернули акцию по снятию досок почета. А то не город, а квартира старой девы, где по стенкам висят портреты родственников. Но мне эта шалость стоила прекрасной мастерской на пр.Карла Маркса. Этим "Соплюром", кстати, я прославился и в Москве (выступал от Карелии на митинге) и даже за рубежом. В 1987 году нас посещал американский консул, у которого был такой маршрут: Совмин, обком и мастерская Салтупа. Хотел посмотреть мои "окна гласности". Из-за окон-то я и переехал в этот чудный подвал.

- Настучали?

- Стучали многие. Мне даже льстит, что на меня в органах заведено толстенное дело. Как-то за пивом мне их сотрудник, мой знакомый, выдал мою кличку в тогдашнем КГБ. Они звали меня Дуче, как Муссолини. Я спросил, неужели я такой же толстый. А он уточнил, что Дуче в смысле Вождь.

Недавно один из "докладчиков" мне признался: "Хорошие раньше времена были. Утром выпьешь с Салтупом, а вечером уже деньги от КГБ в кармане. А теперь Салтуп никому не интересен".

- Похоже, Вы стали крупным специалистом по стукачам. Из какой среды больше всего стучали?

- Да ваши же братья-журналисты больше всех и докладывали.

- В сборнике Ваших фантастических рассказов "Клиника доктора Тракарта" их фамилии легко читаются, хоть вы и переставили несколько букв. Это известные в Карелии люди. Не жалко их разоблачать перед Вечностью, в их уже немолодые годы?

- Мне жалко тех, кого это стукачество принижает, кто стыдится своего грязного прошлого. Но персонаж рассказа "Летатель" всегда использовал стукачество как возможность возвыситься. Он гордится своим стукачеством. Можно сказать, что его одного я терпеть не могу. Когда его хотели принять в Союз писателей, я публично прочитал сочиненный мною манифест:

Тебя я выгоню взашей, так до конца и не изведав,
Ты краевед из стукачей или стукач из краеведов.

Его приняли, а я вышел из союза.

- И вся Ваша жизнь есть борьба?

- Я был спокойным. С 11-ти лет уже бегал с родителями по музеям, все меня знали. 15 лет работал в Худфонде (закончил Репинское училище). Я сам создал себе должность: искусствовед по работе с народными мастерами. Сам набрал мастеров, появлялся на работе 2-3 раза в месяц и даже вывел такую формулу своей работы: "Наименование должности обратно противоположно коэффициенту трудового участия".

- Труд облагораживает человека, но отягощает художника?

- Разные бывают этапы жизни. Я халтурю, делаю всякие вывески. Пишу. Вот выиграл конкурс на установление мемориальной доски Бориса Кравченко.

- Пьете?

- Пью. Но задумываюсь. Два моих друга уже несколько лет закодированы. Может, присоединиться?

- Ваш Леня Сорокин из "Карьеры дворника" человек непьющий, зато беспризорный. Автобиографичный нюанс?

- Я год бомжевал в Питере - все тонкости этого вида существования мне знакомы. О чем и написал в своей книге: "...Куда спешить бомжу одинокому? - Ха! Раньше я думал, что слово "бомж" - ругательная кличка, вроде "бичуги", "бича" - "бывшего интеллигентного человека". Недавно младший сержант милиции на Балтийском вокзале меня просветил... У милиционеров глаз пристрелянный - сразу видят, кто пассажир, а кто до утра в тепле кантуется. Попробовал я одну ночь в вагоне метро переспать. Ночной мойщик вагонов хотел меня сдать, и я еле отбрехался, мол, первый и последний раз... Ночевал в подъездах, на лестничных площадках: картонные коробки под себя подстелишь, все щели в одежде заткнешь, к батарее жмешься, но все равно - сон не в сон".

...Но "Карьера дворника" не столько о бомже, как о детях. О брошенных детях из Дома ребенка. О замкнутом круге, в который попадают подкидыши: интернат, ПТУ - и всю жизнь клеишь коробки. Писатель Салтуп устами своего 26-летнего бомжа-художника говорит годовалому Леньке Курицину: "Вырастешь, человеком станешь, своего ребенка не бросишь!" Дети - изумруды в нашей грязной жизни, цветы, ангелы, чьих мизинцев мы не стоим. Человеческое отцовство - лучшая участь населяющих землю. Это и на практике подтверждается. С 24-летним сыном Денисом у Салтупа прекрасные отношения. Даже вместе вылепили лучшую скульптуру из льда на набережной нынешней зимой...

Добро и отцовские чувства вовсе не чужды человеку, про которого коллеги в шутку говорили, запугивая одного скульптора: "Ну, раз Салтуп обещал тебе голову проломить, значит, сделает. Он всегда выполняет свои обещания". Раз этот человек уместил в себе сразу несколько дарований и легко их реализовывает, считая свою творческую судьбу удачной, то и разные человеческие качества туда же вполне могут уместиться. Талантливый человек и дерется талантливо.

- Григорий Борисович, может, Вас оттого и не любят чиновники, что Вы, не в пример им, признаете открыто, что есть в Вас темного, дикого, но и светлых строн не скрываете? Слишком Вы не похожи на обитателей нашего города...

- Мне всегда говорят мои подружки: "Салтуп, от скромности ты не умрешь". Я знаю себе цену, хоть и не возношусь и не заношусь. Но такой загадочной субстанции, как чиновничья душа, угодить трудно. А у меня в спине нет лишних позвонков, чтоб угождать...

Н. Ермолина

Читайте также: О литературном клубе для детей-инвалидов