У женской тюрьмы - не женские глаза…
26.11.2005
Впервые в своей семилетней общественной практике я ехал в женскую колонию, в Карелии нет подобных (и детских колоний, кстати, тоже). Колония находится в Тосно под Санкт-Петербургом, и живёт в ней 800 женщин. Средний возраст заключённых - примерно 22 года...
При подъезде к «комплексу», стало остро ясно - мы едем к тюрьме, и не только из-за колючей проволоки, но и по тому состоянию, которое пронизывает вас, когда вы едете туда, где годами живут осужденные. Тем более если осужденные женщины. При входе толпится разношерстно одетая толпа девушек с тазами, тряпками и чем-то еще, глаза встревожены - подъехал автобус. Завидев, что из него вышли незнакомые штатские люди, поняв, что приехали «проверяшки», женщины заулыбались. Кое-кто кокетливо спрашивал, откуда и чего приехали? Им привычна эта картина, приезжающие на них частенько смотрят. Пройдя пропускник, мы вошли на территорию тюрьмы. В колонии работают в основном женщины, охраняя таких же - или почти таких же - женщин. Вдалеке строем стояла арестантская масса, но даже отсюда мы видели, с каким интересом они разглядывали нас, вольных.
Нас повели...
Руководитель учреждения сообщила, что проведет «экскурсию» и покажет все, что нас интересует. Видимо, пожалела, так ей было задан шквал вопросов. Нас провели в столовую, почти сразу мы выдохнули хором - как тут холодно, но начальнице так не показалось, и она сообщила, что это закрыты окна раздачи, и если их открыть, будет тепло. Народ начал предлагать, что можно сделать - продуть трубы, заделать щели в дверях, но, когда узнали, что тут же проводятся культурные программы, предложения стихли и стало совсем холодно. Попробовали хлеб, вкусный, испечённый в мужской колонии, глянули в калькуляцию, спросили про питание ВИЧ - инфицированных. В тазике томились тряпки, тарелки и ложки ждали хозяек... Далее мы пошли туда, где матрасы набивались ватой и сшивались разновозрастными женскими руками. И тут продолжилась беседа между теми, кто работает и «пришельцами». Женщины пожаловались, что им не выдают новое белье, и поработавшим на прошивке матрасов не в чем идти в отряды. Возник вопрос о респираторах, одежде, наиболее бойкие говорили громко о наболевшем. Стало жарко... Потом посещали санитарную часть, изолятор, смотрели на то, что есть в магазине, который был закрыт, так как болела продавщица. Но нам его открыли, и мы глянули на ассортимент. Выбрать было из чего, не было только конфет. В одном из помещений мирно расположилась вольная в неволе кошка, ей не было дела до нас, она спала, кошек в колонии достаточно, крыс как сказала начальник лагеря - тоже, так что существовало этакое равновесие...
Работают работу...
Производство встретило нас гулом швейных машин, и повернувшимися к нам женскими улыбающимися лицами. Здесь шьют одежду, арестантки выполняют коммерческие заказы. На руки за месяц они получают 200 рублей - мало, но налоги и плата за еду, съедают все. Деньги идут на личные счета. Я заговорил с одной девушкой. Ей чуть за 20, срок за убийство пять лет. В зоне 5 месяцев. Сожалеет, что сидит тут, но потихоньку привыкает, и очень хочет получить УДО или помилование. Пытается улыбаться. Работают женщины по 8 часов в день, шьют комбинезоны и все, что закажет заказчик. На вопросы рады ли они, что работают, большинство сказали, что да, срок идет быстрее. Но есть и те, кто не работает и не хочет. Говорили о проблемах судов, тех, кто уже осужден, о письмах родных, посылках, свиданках. Многие из тех, кто сидит в колонии, охотно фотографировались, некоторые прятали лица. Но угрюмых лиц мы не заметили. Видимо женское любопытство берет свое и тут.
Не женское слово «шизо»...
В одном отдельно стоящем помещении, живут женщины, оказывающиеся работать, они заблокированы от остальных, отдельным забором и зданием. Когда их спросили, почему они не работают, они отвечали, что отказываются работать якобы по причинам незнания того, что нужно работать, или не сошлись характером, в общем, внутренняя оговорка. Но при взгляде на них начинаешь понимать, что такие не работали на воле, и не будут работать и тут. И дело не в дерзком взгляде, а постановке вопроса вообще. Конечно, печально, что они сидят тут, в «шизе», но проблемы внутри осужденных возникают, значит, их надо решать. Администрация обещала. Также насельницы сообщили, что имеют уже не первое посещение этого заведения, то есть имеются у них и другие проблемы, межличностные. Мы осмотрели помещения, не люкс, конечно, но жить можно. На всех один туалет, совмещенный с душем. Вот только батареи опять подкачали, чуть теплые. Начальница снова «пояснила», что это какие-то проблемы сегодняшнего дня, осужденные женщины улыбались. Они тепло попрощались с нами, и сели смотреть телевизор. Проходя мимо камеры «шизо» мы заметили, что окна замурованы стеклоблоками, значит, дневной свет не посещает это помещение, мы попросили начальницу поставить стекла. Она опять пообещала. В тюремный православный храм мы зайти не успели, но от увиденного, хотелось идти именно туда. Поборов разные ощущения, мы двинулись к выходу.
P.S. При выходе какая-то арестантка сказала, много тут этих «правозащитников» ходит, толку никакого. Надеюсь, что это не так, ведь для того, чтобы что-то менялось, надо работать, нам всем. Просто работать.
Председатель Общественного совета УФСИН России по Карелии,
А. Гезалов.
|
